Форум » Наши собаки » С легавой по вальдшнепу » Ответить

С легавой по вальдшнепу

Дмитрий с Перми: А я сегодня вернулся от тЕщи.. Месяц там отдыхал, кайфово конечно..ничего не изменилось.. mar bonito, arena blanca, palmas verde, linda muchacha)) А тут Илюха Рассказывает вот что.., аж слюньки просочились.. Поеду в выходные к нему в Боковую, проверю ))) http://www.gusevhunting.ru/num_articles.php?id=4447

Ответов - 55, стр: 1 2 3 All

Дмитрий с Перми: Надо было в охоту... Если чЕ не так, подправь меня.. грасиас))

Н.Б.: Дмитрий с Перми Чего тут подправлять? Вот порадовал папашка, писателем стал! УРА! И скромный такой, если бы не ссылка, и не узнали бы. Привет Илье и огромное спасибо, думаю даже от всего коллектива! Илья НАШ человек, да и близкий родственник - Джесси Домнина теперь у многих в родословных. Я вот пожалуй на главной эту ссылку опубликую - чтобы никто не пропустил!

Илья Д: http://www.ohotniki.ru/fishing/article/2011/12/12/634102-tainstvennyiy-nik.html


Ter: Илья Д Какой ты молодец! Пройдет время и мы будем, встречаясь в Каданке и сидя за столом с рюмочкой чая, говорить-" Да, этот великий российский писатель сидел с нами за этим столом и рассказывал анекдоты и очень смешные, и мы имели честь испить с ним водку!"

Илья Д: Ну, насчет великих Вы погорячились. А вот то, что музой моих воспоминаний служит Дуняша, не чистая, а хрустальная правда! Удивительно талантливое создание! Вот свежее воспоминание: СЛУЧАЙНЫЙ ТРОФЕЙ Мое ружье отдыхает на гвоздике в бревенчатой стене дома после утреннего похода. Вооружившись корзинкой, мы с Дуняшей, ирландским сеттером, направились к ближайшему холму у деревни за рыжиками. Хороши рыжики на столе в любом виде: жареные - «пахнущие мясом» с картошечкой, в сметане – соленые; да под чарочку … да хоть маринованные! Шиповник призывно протягивает свои алые ягоды в обрамлении желтеющих ладошек листочков на колючих ветках: «Съешь меня». Паутина, одетая в узор мелких водяных жемчужин после непродолжительного осеннего дождика, колышется на легком ветерке и слепит глаз радужными солнечными вспышками. Сентябрь в этом году выдался удивительно теплым. Ветерок смешал в один сникерс запахи позднего травостоя, прелого пня и влажного сена. Послеобеденное солнце распихивает лучами низкие сполохи туманностей, скатывающихся в низину после дождика. Река Вильва выше деревни Боковая изгибается приличной излучиной, добрую половину которой занимает луг; здесь на мочажинках мы с Дуняшей неоднократно поднимали юрких бекасиков. Корень излучины перегородил высокий холм, вершина которого поросла сплошной щеткой березнячка. Средь корней берез в невысокой травке мирно хороводятся мелкие елочки, кустики земляники и подберезовики. Нередко сюда наведываются вальдшнепы в поисках козявок под преющей подстилкой прошлогодней листвы. Поляна на западном склоне холма богата душицей; в пору цветения среди фиолетово-голубого одеяла цветов душицы едва проглядываются редкие кусты шиповника. На южной окраине холма березки соседствуют с невысокими елочками. Меж ними, под ковром спутанной пожухлой травы, напыжились зеленовато-оранжевые блюдечки шляпок молоденьких рыжиков. Я петляю между елочек, высматривая грибы, затаившиеся в траве как спецназ в камуфляже. Каждый рыжик заслуживает перед собой поклона охотника. При повторном проходе по обследованному уже месту обязательно встретится еще один рыжик, видимый из укрытия только с другого угла зрения. Дунька самозабвенно разрывает очередную мышиную норку. Моя корзинка наполнена уже до половины. Пора менять место поиска и я, свистнув собаке, перемещаюсь по склону. Перед широченной ветлой, окруженной хороводом мелких елочек, собака вдруг на секунду приостанавливается в стойке и стремительно бросается в гущу растительности. В тот же момент, рассекая застывший в шоковом крике воздух, взлетает на 4-5 метров из под ветлы вертикально нечто черно-серое, ударяется об ветви и падает обратно. И тишина… Даже пичужки замолкли в немом изумлении. Первая мысль, пришедшая мне в голову после минутного замешательства: уж не раненую ли птицу задавила собака? На мой строгий окрик Дуняша виновато выходит из кустов. Терзаемый сомнениями, как и любопытством, я обхожу ветлу чтоб приблизиться к месту битвы. К величайшему удивлению я застаю там … зайца! Еще теплого и уже готового для укладки в ягдташ. Вот тебе и поход! Пошел по рыжики, а добыл зайца! Я нахожусь в сомнении и замешательстве: отчитать собаку или поощрить?! Но работа для легавой состоялась и трофей приятно оттягивает руку. «Ну, молодца-а!» Собака уткнулась влажным носом в серую шкурку зверька и, прищурив глаза, шумно вдыхает запах свежедобытого трофея. За семь, почти, лет брали мы с Дуняшей птицу всякую, но чтоб зайца?! Весомый трофей занимает добрую половину корзины и мы трогаемся в обратный путь. Гордость и нежность одновременно овладевают мною за талант моей помощницы. Вот уж будет повод для байки в шумной компании; мало кто поверит в охотничьи россказни у костра или при застолье, а памятный осадок, хочется верить, останется надолго. Соседские ребятишки, видавшие зайцев разве что в зоопарке или по телевизору, сбежались на лужайку у дома посмотреть на редкое зрелище. Дуняша гордо возлежит около добычи, давая понять, что она здесь при чем. Уже через полчаса грибочки шкворчат на сковородке, ожидая картофельной компании; редкие для сентября комары вьются вокруг лампочки на веранде; вечер … узкая змейка пара поднимается от чайника с травяной начинкой; заячье жаркое ждет нас назавтра.

Илья Д: А в Каданке мы еще обязательно увидимся!!!

Ter: Илюша, так красиво, с любовью и аппетитно написал Все твои рассказы читала - и ощущение, как будто я сама все это видела, спасибо тебе большое, это праздник для души!

Н.Б.: Илья Д Молодец! Здорово написано!

Илья Д: Адрес первой статьи "Слегавой по вальдшнепу" сменился http://www.ohotniki.ru/hunting/reports/article/2011/09/27/627237-s-legavoy-po-valdshnepu.html А вот так еще бывает ... ОХОТА С … ПУДЕЛЕМ Пушистый клубочек черной шерсти с бусинками глаз приветливо тяфкнул. Клубок развернулся, нафурил на мой тапок и, переваливаясь с боку на бок, скрылся под кроватью. У меня давно вызревала мысль взять охотничью собаку но, благодаря стараниям супруги, прибытие в дом пушистого черного чуда опередило мои усилия по ее воплощению. В паспорте чуда значилось, что это большой королевский пудель с хорошей родословной – сука по кличке Чанита. Я, признаться, был несколько расстроен; порода щенка была вовсе не охотничья, а держать вторую собаку дома, для охоты, довольно хлопотно. Щенок рос очень подвижным и ласковым. К шести месяцам собака знала основные команды и охотно приносила апорт. Домашние души в ней не чаяли. Решительно преобразилась Чанита после первой стрижки –тримминга. Вострая сухая мордочка под пышным беретом шерсти на голове меж пушистыми ушами придавали собаке внимательно – настороженное «выражение лица». Одетые в пушистые штанишки лапки под легкой гривой на груди и торчащий вертикально хвостик с помпончиком умиляли своим изяществом. Реакция моего старшего друга, собачника со стажем, на мои сомнения по поводу использования декоративной собаки в полевых условиях была неожиданной: «Читай литературу, Илюшка! Пуделя были выведены двести лет назад во Франции как утиная порода! Любимой собакой королевы Марии-Антуанетты был именно пудель. Крови пудель–пойнтера имеются едва ли не во всех континентальных охотничьих породах.» После этого я как будто посмотрел на Чаниту с другого угла зрения и твердо решил заняться ее натаской. Трудно описать бурную реакцию молодой собаки на первый выход в лес с ружьем. Собачий восторг вызывало решительно все. Холеричный темперамент, подвижность собаки позволяли надеяться, что из нее вырастет азартный охотник. Успешно проверив реакцию на выстрел, я, собственно, приступил к ее «нахаживанию». Именно нахаживанию, а не натаске в классическом понимании я посвятил дальнейшие усилия так как пока не знал - чего от суки ждать в дальнейшем. Первое знакомство с уткой состоялось на старице. Молодая собака вплавь нарезала круги вокруг подранка, опасаясь к нему приблизиться, а селезень тщетно старался унырнуть от преследования. После очередной попытки утки нырнуть Чанита погрузила в воду голову целиком и затем, уже с добычей в зубах, фыркая, поспешила к берегу. Отличная работа! От помпезной стрижки собаки не осталось ничего: хвостовой помпончик свисал с морковки хвоста жалкими сосульками как и вся одежка, головной берет нависал над глазами мокрым козырьком. Возбуждение собаки было необычайным. Уложив добычу в ягдташ и похвалив собаку, я направился дальше по реке. Следующая утка неожиданно взлетела с островка муравы-травки на противоположном берегу и плюхнулась на середину реки после меткого выстрела. «Подай!». Чанита решительно бросилась в воду с полутораметрового обрыва и поплыла к поверженной утке. Берег оказался слишком крут, чтоб собака выбралась самостоятельно, и, пристроившись против прибрежного течения, с добычей в зубах, Чанита как бы плыла, оставаясь в то же время на месте. Не без труда я спустился к собаке и, ухватив ее за холку и хвост, вытянул из воды. «Умница!». Первое боевое крещение уже не оставляло сомнений, что я приобрел азартного, послушного и надежного помощника! Блуждая по прибрежным лугам, я обратил внимание на то, что Чанита практически не пользуется ветром. Характер ее поиска был хаотичен и ничуть не напоминал челнок. Причиной такого поведения, наверное, было отсутствие на ее морде усов – вибрисс, которыми собака ощущает направление ветра. Усы были острижены при тримминге. Впрочем, настойчивость в работе собаки позволяла мириться с недостатком в характере поиска. Проходя мимо сырой низинки, заросшей крапивой я решил попытать удачу по вальдшнепу и послал собаку вперед. Минутное ожидание и, застигнутый врасплох вальдшнеп, с громким кряхтением, спешно накручивая обороты своих крыльев, удирал от ужасного черного лохматого чудовища. После пережитой встречи с черным всклокоченным зверем я бы, наверное, на его месте, подумал: стоит ли возвращаться сюда после зимнего перелета?! Но не от испуга, а после выстрела вальдшнеп свалился в гущу ивняка среди крапивы. «Ищи!» Вся в ряске и репьях, но счастливая, Чанита с добычей в зубах выскочила из зарослей. «Ай да молодец!» Если желание дружит с послушанием, то будет из собаки толк. Поднявшись в горку, я встал на путик, ведущий нас к дому. Писк молодого рябчика из березнячка заставил меня остановиться. Подозвав собаку, я затаился под елью в кромке. Чанита была уложена мною рядом. После непродолжительного подманивания серая фигурка подбежавшего рябчишки показалась среди кустов в краю поляны. Собаку трясло как банный веник. Не успел я поднять ружье, как сука стремглав бросилась к птице, подняв ее на крыло. Наказывать собаку – не самое приятное занятие, но причина ослушания – налицо, значит «надо, Федя …» После примерной трепки Чанита заняла место у левой ноги и вскоре вновь была отправлена в поиск. Когда я снова решил присесть на пенек и достал манки, подошедшая собака спешно свернулась клубком у меня за спиной и не подавала мне повода сомневаться в ее послушании до окончания подманивания. Урок ею был усвоен накрепко и хлопот при подманивании рябчика Чанита мне более не доставляла никогда. После первых походов в лес у собаки заметно изменилось отношение ко мне: она всецело признала во мне вожака – хозяина, да и я полюбил ее. У меня появился надежный помощник, с которым было не страшно пойти в многочасовой поход на дальние выруба в медвежьи края за глухарем и ночевать в шалаше бок о бок с надежным охранником. Навыки приобретенные Чанитой при натаске и природные инстинкты превратили ее в отличного охотника и преданного друга. Однажды я повстречал на охотничьей тропе местного охотника. Закурив, мы посудачили о результативности выхода. Увидев. что я охочусь с пуделем, он немало удивился и высказал сомнение о возможности такой охоты. Немного покрутившись вокруг поляны, Чанита нырнула в мелкий елушник; оттуда поднялся вальдшнеп и, пролетев мимо наших открытых в изумлении ртов, скрылся за поворотом. Мой собеседник сплюнул и молча удалился. В целом работа пуделя по птице скорее напоминает манеру поведения спаниеля, чем легавой. Несомненно наличие в этой породе охотничьих инстинктов от предков. Азарт, неутомимость, послушание и преданность хозяину – вот неоспоримые качества породы для использования ее в поле. Позже судьба распорядилась так, что я вынужден был уйти из семьи, оставив собаку. Слышал, что вскоре после моего ухода Чанита выпрыгнула из форточки первого этажа и сбежала … может быть в поисках меня? Дай Бог, чтоб собака нашла приют у хорошего человека. Бывает, вспоминается выразительный взгляд антрацитовых глаз под мохнатой челкой, задорная стойка с приподнятой передней лапой в ожидании жеста хозяина, и в сердце теплится комочек нежности и сожаления. Все мы в ответе за тех, кого приручаем …

Илья Д: СИМФОНИЯ ДЛЯ ПИЩИКА Нет на земле ни щепотки такого драгоценного металла, за который я бы согласился отдать свои манки на рябчика. Они выточены с любовью из бильярдного шара, словно бы из кости. С рабочего торца имеется небольшой бордюрчик, чтоб манок (пищик) было удобно держать в зубах. Расстояние от бордюрчика до зорьки выбрано такое, чтоб удобно было верхней губой наезжать на зорьку, меняя тон трели. С нерабочей стороны проточены полосочки – две на манке для самца и три на манке для самочки. Будучи надетыми на шнурок, они до поры покоятся в пенальчике в нагрудном кармане моей спецовки. Манить рябчика меня учили старшие товарищи по охоте. «Слушай, дружок, как пищит самец и постарайся повторить его трель». Каждая встреча с рябчиком до сих пор для меня событие, а звонкая трель – симфония! Песня самца непроста в исполнении, да и тон коленец меняется на протяжении всей трели. Далеко не всегда трель повторяет известную транскрипцию «кли-и-м и пять тетеревов». У молоденького самца песня чаще с коротким окончанием, взрослый же самец выводит рулады по полной нотной строке. Трель самочки весьма незатейлива; у нее зачастую отсутствует характерное для самца выразительное окончание или оно укорочено до одного – двух коленец. Осенний лес надел золотистые одежды берез с ярко – красными узорами рябиновой листвы. Тихое сентябрьское утро обещает интересную прогулку по лесу. Я и Дуняша, мое рыжее и любимое чудо - ирландский сеттер, выходим из калитки и направляемся к карстовым воронкам в лесу там, где растет много рябины. Мы не раз уже, в поиске грибов, тревожили там выводок рябчиков. Дуня не помощница в подманивании рябчика, но полезна уже тем, что не мешает – спокойно лежит у моих ног в позе сфинкса. Ветра нет. Легкий шелест осиновой листвы, шорох листа под ногой да редкий хруст веточки от Дуняшкиного поиска прерывают глубокую утреннюю тишину. Придя на место, я ищу поваленную лесину чтоб не нагружать ноги, - бывает, не один десяток минут занимает диалог моего манка и птицы. Я усаживаюсь; Дуняша ложится у моих ног; симфония скоро начнется. Первые две – три минутки я просто сижу, дав успокоиться шуму, с которым я подошел к месту. Пронзительная тишина утреннего осеннего леса изредка прерывается шумом падающего с дерева листа, который кряхтя и переворачиваясь от ударов об ветви, казалось, грохочет на весь лес. Мышь, возникшая ниоткуда, смачно грызет корешок и исчезает в чреве соседнего пенька. Запоздалый комар звенит у моего уха и растворяется в бесконечном море тишины осеннего утра. В эту пору выводки рябчиков еще не разлетелись; поэтому я достаю манок на самочку. Молодые рябчики проворно сбегаются на призывный писк матери - рябушки. Тон трели самочки ниже песни самца; пищит рябушка значительно реже. Акт первый. Звонкое «пи-иуу ти-тю» моего пищика слегка касаясь вершин деревьев уносится в лог. Через 2-3 минутки, после второй моей трели, с разных сторон раздаются два ответа молодых петушков, желающих ко мне присоединиться. После третьей трели голова собаки поворачивается в направлении легкого шелеста падшей листвы. Вытянув шею, петушок старательно выводит арию молодого рябчика, еще неумело, с дискантом, но очень старательно. Расстояние для выстрела подходящее и молодой рябчик становится добычей охотника. Небольшой антракт прерывает симфонию для перехода на новое место и процесс возобновляется. На этот раз рябчишка пискнул в ответ и замолк. Я уже вывожу арию рябушки в третий, четвертый раз … ответа нет. Вдруг третьим глазом я замечаю чей-то пристальный взгляд за своей спиной. Я медленно озираюсь и вижу: о чудо, подняв хохолок и склонив головку набок, в двух метрах от меня, молодой рябчишка рассматривает спину непонятного существа, издающего столь милые и родные звуки. Я медленно поднимаю ружье и столь же медленно оборачиваюсь … но серенький хитрец, почуяв неладное, уже семенит за пенек, затем за валежину и скрывается в молодом елушнике. Навряд-ли он подойдет на посвист снова. Вот уже поднимается ветерок, срывающий уставший лист с берез. Лес наполняется шелестом осин и шорохами летящих листьев, цепляющихся за ветви. Не любит рябчик шума в лесу, поэтому и на манок уже не откликнется. А если и пискнет, то к охотнику не подлетит – не даст воспользоваться своей наивной доверчивостью. Проходит несколько недель. Октябрь. Внезапный ветер перемешивает остатки облаков в сером небе. Лес прозрачен и гол, как король из сказки. Тихим утром неслышно подойти к местам обитания рябчика проще: влажный лист не хрустит под ногами. Я усаживаюсь на знакомую лесину, подложив под себя кепку; Дуняша занимает положение сфинкса и весь лес замирает в ожидании октябрьского акта симфонии. Акт второй. Первый мой писк самцом заставляет все живое в этом лесу занять свои места в партере и внимать продолжению сюжета. Синички чириканьем выводят подпевку. Им вторит незатейливый посвист раннего снегиря. Ответный писк петушка не заставляет себя ждать; я вслушиваюсь в посвист и знаю, какую нужно вывести трель для продолжения партитуры. После второй трели шумный подлет самца на расстояние в пятьдесят метров вынуждает приготовить ружье для стрельбы. Сейчас фальшивить в трели никак нельзя, иначе рябчик останется в чащобнике и ближе уже не подлетит. Недолгий обмен ариями и, после шумного подлета, подняв хохолок, молодой рябок с любопытством осматривается на елочке в двадцати метрах от меня. В эти минуты я бесконечно люблю и ценю свою собаку за ее выдержку; как Кашпировский она сверлит глазами рябчика, не в силах пошевелиться. Финальный аккорд … и серое пушистое перо занимает свое место в ягдташе. Заход на соседний выводок оказался менее удачным. На мой призывный посвист откликнулись аж три самца. Я уже, потирая руки, готовился продолжить играть второй акт симфонии. Но, внезапно, в разгар обмена песнями вмешалась Она: самка-рябушка громко и незатейливо пискнула, да так, что у всех солистов симфонии внезапно пропал голос и желание продолжать диалог. Никакими руладами я не мог заставить откликнуться хотя бы одного рябчика. Хочется верить, что матушка-рябушка не отшлепает своих детишек за столь вольное поведение с незнакомцем. Наверное, где-то я сфальшивил – «дал петуха» или самочка подслушала шорох с моей стороны. Финал второго акта закончился, едва начавшись. Я не могу позволить себе взять более одной птицы с выводка за выход, чтоб не извелся выводок рябчиков в месте их обитания; поэтому иду далее по влажному осеннему лесу. Рыжая одежка Дуняши мелькает меж осин. Вспугнутая ею стайка пичужек пикирует на развесистую всклокоченную ветлу. Лес надежно скрывает за еловым занавесом труппу солистов - рябчиков. Каждый раз, когда я слышу арию рябчика под аккомпанемент шелеста осинника, я застываю на месте чтоб не прервать приятную слуху трель. В душу вселяется приятное возбуждение. Я слышу, что лес живой.

Илья Д: ПЕРЕХИТРИЛ! Зычный птичий крик разносится по долине реки весенним утром. Это токует пара редких для наших мест журавлей. Разлив реки Вильва в этом году такой сильный, что вода хлещет в полуметре ниже полотна моста, затопив по колено даже подступ к мосту. Прибрежные луга залиты аж до кромки леса. Хребет потока воды вдоль русла реки бурлит в неукротимой силище весеннего половодья. Мутное течение с легкостью перекатывает по притопленному лугу бревна, сопровождаемые древесным мусором. Сейчас самый пик половодья. Весенний воздух чист и свеж. Я ни с чем возвращаюсь с утренней зорьки. Подготовленный скрадок на уток оказался затопленным; да и подойти к нему можно только в болотных сапогах. Утиные чучела покоятся у меня за спиной в вещевом мешке. Обширная луговина за рекой перед деревней разрезана подковой древней заросшей старицы. Когда вода сойдет, между высоких кочек в старице совьют свои гнезда чибисы и бекасы. Вдоль края старицы от моста, на незатопленной возвышенности, в середину луговины врезается гривка деревьев; узенькая, но способная спрятать охотника. Я пробираюсь в конец гривки поглазеть на разлив. В бесконечном зеркале разлива отражаются всклокоченные облака на фоне голубого неба. Глубина отраженного небосвода подчеркивает масштабность половодья. Среди подтопленного ивняка в двухстах метрах от меня выше по течению крутятся три серенькие уточки и селезень среди них. Ничто не нарушает идиллию весеннего ухаживания. Вскоре, то ли потеряв надежду, толь терпение, селезень вдруг взлетает и вдоль русла реки перемещается вдоль излучины ниже по реке, сев на воду аккурат между серединой гривки и мостом. Подкравшись поближе, у меня есть возможность поближе полюбоваться весенним брачным оперением утки. Это чирок. Головка селезня светло-коричневая с сине-зеленой полосой вдоль глаз; оперение светло-пестрое с зелененькими погонами на крыльях. Немного посидев, селезень скрывается под водой в поисках пищи. Я прикидываю: до утки метров шестьдесят; метров сорок сушей и двадцать – вода. Сидит чирок на мелком месте. По суше на пути к утке есть небольшая ямка, в которой можно укрыться. Есть возможность перехитрить осторожную птицу. Селезень вновь скрывается под водой, а я гляжу на часы: через пять секунд он выныривает и замирает во внимании. Теперь, как только утка вновь скрывается под водой, я уже бегу к ямке и ложусь на бок, уткнув голову в небольшую кочку с былинками прошлогодней травы. Одним глазом я наблюдаю: чирок вынырнул, подождал немного и снова нырнул… Добежать до обреза воды уже не представляет труда и гулкий выстрел завершает скрадывание селезня. Без труда достав из воды добычу с моста, я направляюсь домой. Майское солнце пригревает; подснежники на опушке протягивают к нему свои белые венчики. Из лесочка с ветерком долетает душистый запах хвойной смолки. В деревне с крыши своего домика затейливой трелью меня встречает скворец. Афанасий Михалыч, местный житель, приветливо машет мне рукой. С полем!

Илья Д: НАУКА НА КОНЦЕ КОРОМЫСЛА В конце 70-х маленькая деревенька Боковая была еще обитаема. Она состояла из 12-15 подворий без магазина, приличных подъездных дорог и прочей инфраструктуры. Боковая расположилась на живописном берегу реки Вильва, окруженная парой–тройкой полей, засеваемых фуражными злаками, да лесистыми холмами. Недалеко на угоре расположилась ферма. По единственной улице неторопливо гуляли местные козы, гуси и куры. За мостом в излучине реки на лугу паслись коровы колхозного стада. Именно в этой деревне мой отец по наущению близких своих друзей, уже имевших подворья в Боковой, приобрел дом. Дом оказался крепким, хоть и слегка покосившимся, сработанным из исполинских бревен, когда-то двухэтажным. Нижний этаж до середины заколоченных окон врос в землю. Афанасья Спиридоновна, одна из немногочисленных местных жителей, поведала нам, что раньше в этом доме была местная школа. На высоком потолке в месте, где когда-то были полати, красовались вырезанные ножичком надписи: «Ганисев 1929г» «Ганеев», красноречиво говорящие о древности строения и его принадлежности к образовательным учреждениям. Дом уже несколько лет был необитаем так как хозяева перебрались в лепромхозовский поселок поближе к благам цивилизации. После разбора завалов прежнего незамысловатого деревенского быта и мойки потолков было объявлено новоселье с привлечением соседей и знакомых. Старинный стол с потрескавшейся столешницей был устелен клеенкой и расположен посередине выкошенной поляны на заросшем огороде. Зелень и овощи с соседских огородов весьма уместно пополнили кворум нехитрой городской закуски и «беленькой». Ставший почти уже местным горожанин Михалыч гордо преподнес нам на новоселье новехонькое березовое коромысло, сработанное им самолично. Под чарочку он поведал нам о непростой технологии изготовления коромысла и других освоенных им ремеслах. Подарок был весьма кстати потому, что воду приходилось носить с ручья за 150 метров от дома. О насосах и шлангах тогда никто еще и не мечтал. Крючков для подвешивания ведер на новом коромысле естественно не было. После непродолжительного рытья в дворовом хламе один крючок был снят с перегнившего обломка древнего коромысла и водворен на новое коромысло. Вместо второго крючка мною и сестрой Наташкой в другой конец коромысла был завинчен ржавый, но еще крепкий шуруп. Худо-бедно нужный в хозяйстве инструмент был запущен в эксплуатацию, хоть и с недоделками. Городская ось времени мчалась параллельно деревенской. В те года я учился в Университете. По собственному разгильдяйству не попав на третьем курсе на радиофизику, я вынужден был грызть гранит физической науки на кафедре металлофизики. На четвертом курсе лекции по металловедению читал заведующий кафедрой Ефим Григорьевич Айзенцон. Манера изложения им материала могла соперничать, на мой взгляд, со сценическими монологами известного актера Игоря Ильинского. С горящими глазами и высоко поднятыми бровями, он увлеченно ведал нам, студентам, об интереснейших превращениях твердого раствора углерода в железе - из аустенита в перлит, мартенсит и прочие структуры. Он твердо знал, что открывшие рот студенты не в силах записать материал с его изложения сразу; поэтому Ефим Григорьевич десять минут говорил и десять минут давал за собой записывать. Среди прочих наук Айзенцоном нам был прочитан курс о превращениях в алюминий-медных сплавах. Физика процесса состоит в том, что дюралюминий после нагрева и закалки становится мягким и пластичным как чистый алюминий. В течение шести часов после этого немногочисленные атомы меди разбегаются по алюминию и располагаются в свой строй – кристаллическую решетку под названием «зоны Гинье-Престона». Эти превращения приводят к тому, что дюралюминий принимает прочность сравнимую со стальной. Дорога с электрички до Боковой занимает всего полчаса. Проходя с семьей мимо фермы, я заметил лежащий под забором блестящий прут, который мог пригодиться в хозяйстве. Дюралюминиевый прут оказался обломком какого-то механизма. Свежо предание ... я вспомнил о зонах Гинье-Престона и представил себе будуший крючок к коромыслу. Растопка буржуйки не заняла много времени и, нагрев прут докрасна, я окунул его ведро с водой как велит наука. Почти пластилиновой пластичности материал был превращен на наковальне в будущий крючок; гвоздиком я проковырял дырочки для шурупов. Семья отнеслась к моей затее сначала с любопытством, а затем с усмешкой. Папа погнул готовое изделие и ехидно заметил «Троечник ты!». «Посмотрим что будет завтра»; я положил крючок на полочку и ушел рыбачить. Потом за огородными заботами как-то забылись новаторские идеи. После баньки и вечернего чаепития мы увалились спать на набитых душистым сеном матрасах. Разбуженные петухами, ранним утром мы с сестрой Наташкой вскочили и, попив молочка, отправились в лес по грибы. Уже в лесу я вспомнил о заготовке крючка, оставленной на полочке. Я отправил Наташку проверить масляточную грибницу и, наскоро спрямив дорожку, почти побежал домой. Перепрыгнув через ступеньку лестницу в сени, я тихонько вошел а в избу. Мама с папой еще спали. Я на цыпочках подошел к полочке, схватил крючок и вышел в сени. Ребяческий восторг овладел мною: крючок не гнулся и звенел при постукивании. Я едва дождался когда родители встанут. Крючок уже был привинчен мною к коромыслу и оно было повешено на почетное, самое видное место. Я торжествовал! Папа что-то буркнул спроснья в ответ на мои приставания и отправился умываться на ручей. Только после того, как на новеньком коромысле я принес пару ведер воды с ручья, папа обратил внимание на новшество. Безрезультатно попытавшись погнуть новое изделие, он вымолвил: «Ну, молодец. Делу тебя научили». О наивысшей похвале я и не мечтал... Сосед Михалыч очень внимательно выслушал мои изложения о технологии изготовления крючка и «намотал их ус». Легкомысленной Наташке было наплевать на глубокие научные корни новшества. Она разбирала принесенные грибы. Годы минули. Нет уже коренных жителей в Боковой. Дома освоены приезжими дачниками из города. Подъездные дороги по-прежнему находятся в плачевном состоянии. Огороды орошаются по трубам и шлангам из ручья. Старое коромысло висит в сенях на гвоздике за ненадобностью. Только различие в цвете материала крючков на его концах дает повод вспомнить о творческом подходе к устройству скромного деревенского быта, основанном на фундаментальной науке.

дайвер: Прикольно!

Илья Д: http://www.ohotniki.ru/hunting/reports/article/2012/09/22/636683-simfoniya-dlya-pischika.html

Илья Д: http://www.ohotniki.ru/fishing/method/article/2013/05/22/638758-mayskie-nalimyi.html

Н.Б.: Илья Д Чудо как хорошо написано! Уже МАСТЕР! Спасибо!

Джесси:

Илья Д: http://www.proza.ru/2013/02/20/1226

Илья Д: Что, заскучали? Вот Вам еще. http://www.proza.ru/2013/08/15/512

Джесси: ','','','','')



полная версия страницы